Samara Portal Technology, Computers

Самарский портал "Технологии, компьютеры"

После первой моей заграничной поездки в Алжир к родителям в 1968 году, мне с заграницами долго не везло. То ли из-за алжирских впечатлений, то ли по причине природной упёртости, а может даже в результате вдумчивого анализа (как сейчас можно утверждать?), но я не стал вступать в комсомол. Родители отнеслись к моему решению с пониманием, и, возможно, даже с уважением.

Надо сказать, что у нас в семье не было ни одного коммуниста (дед, бравый вояка, подполковник, прошедший все войны от гражданской до Второй мировой – и тот избежал этой участи), но в комсомоле родители состояли. Видимо, они решили, что времена изменились, и делать этот шаг стало не обязательно для выживания в нашей действительности. Я выигрывал школьные (абитуриентские) олимпиады, благополучно поступил в институт, на институтской олимпиаде по математике занял первое место, а моя студенческая научная работа удостоилась диплома МинВУЗа и … ЦК ВЛКСМ.

Работа исследователем и конструктором тоже приносила мне кроме удовлетворения признание руководства: фото на доске почёта, отличник рационализаторства и изобретательства отрасли, нагрудный знак «изобретатель СССР», многочисленные премии и гонорары. Правда, до заработков рабочих я всё равно не дотягивал, ну, так я же и не был классом-гегемоном. И вот, по предложению министерства, наш завод получил возможность отправить на международную выставку изобретение молодого автора.

Честно говоря, реальных конкурентов у меня просто не было, поэтому меня спросили, что я сам выберу для экспонирования. Решения в области гидравлики были интересны, но не зрелищны, а вот манипулятор для смены инструментов в станке – самое то. Но везти огромный станок 2А459 АМФ4 ради презентации манипулятора было явно нерационально, поэтому я задумал сделать небольшой стенд, поставить макет шпинделя и гнездо инструментального магазина, а вместо системы ЧПУ прошить небольшой контроллер. Я уже писал, что в то время термин «прошивка» понимался буквально: брали цыганскую иглу, тонкую лакированную медную проволоку и шили. Разумеется, был и свой язык прошивки, который мне пришлось выучить, чтобы реализовать достаточно сложный цикл срабатывания концевых выключателей и подачи сигналов на электромагниты гидрораспределителей. Создание стенда подходило к завершению, а более опытные коллеги всё настойчивее задавали мне вопросы об оформлении в загранкомандировку. Я пожимал плечами и отвечал, что процесс участия в выставке запущен, я составил брошюру, оформляю сопроводительную документацию, наверное, кому положено оформляют и меня. Но товарищи меня всё же добили, и я пошёл в первый отдел (от которого всегда старался держаться подальше) узнать, как там идёт процесс моего оформления. Секретная сотрудница, пряча глаза, сказала, что мне надо написать на себя характеристику и подписать её в администрации, профкоме и парткоме завода. Выходило, что товарищи были правы и оформление ещё не начиналось.

Не следует удивляться тому, что характеристику в то время писал на себя сам характеризуемый – формулировки были столь же стандартными, как и в «17 мгновениях весны», да, собственно и весь этот фильм по большому счёту был пародией, оттого и имел такой успех. Главный инженер и председатель профкома подписали не глядя, а вот секретарь парткома отнёсся к этому делу более ответственно и оставил у себя для ознакомления. Изучал он очень долго, я несколько раз уходил из парткома ни с чем. В конце концов, я прорвался через секретаршу (о, гримасы терминологии – у секретаря была секретарша) и сказал, что ждать больше нельзя, иначе мы не успеем с оформлением. Тогда он выдал мне незабываемую тираду, что они, то есть партия, посовещавшись, пришли к общему мнению о том, что я недостоин представлять на международной выставке собственное изобретение и они (партия) рекомендовали администрации другого человека. К тому времени я уже и сам знал, что более достойный другой человек – это сын секретаря парткома. Ни секунды не колеблясь, я сказал, что если он немедленно не подпишет мне характеристику, я спущусь в цех, разберу стенд по винтикам, и никто кроме меня его уже не соберёт обратно. В ответ я услышал обвинения во вредительстве, отсутствии чувства патриотизма и прочих грехах. Также были и угрозы. В результате завод не участвовал в выставке, а у нас с партийным начальником началась открытая вражда. Как всем нам теперь известно, КПСС ту войну проиграла, а я хоть и немного, но приложил руку к этой победе.

Но ещё до полной капитуляции, в 1988 году меня всё же выпустили за границу в Болгарию. Правда, в то время говорили, что «курица не птица, Болгария не заграница», но я с этим категорически не согласен. В командировку я поехал на шефмонтаж первой партии станков 24К40 СФ4, в разработке которых принимал непосредственное участие и на которых тоже стояло моё изобретение, так что сама работа, её техническая часть была знакома.

Хуже обстояло дело с организацией. Это только кажется, что всё просто: фирма А заказала фирме Б изделие, фирма Б выполнила заказ и отправила на фирму А, и фирма А, произведя подготовительные работы, вызывает представителя изготовителя для запуска изделия в эксплуатацию. В соцлагере это выглядело (чуть не написал «работало», но это уже было бы явным преувеличением) совершенно иначе. Сначала болгарский завод, нуждающийся в этом оборудовании, отправлял заявку в свой Машиноэкспорт, тот обрабатывал все заявки и переправлял в советский Станкоимпорт, Станкоимпорт – в министерство Станкостроительной и инструментальной промышленности. Задействовались Госплан, Управление материально-технического снабжения и ещё множество организаций, призванных обеспечить сквозное диспетчирование всех, кто имел отношение к изготовлению этого станка – от добычи руды до закупки по импорту за валюту системы ЧПУ (ни один советский станок не ушёл на экспорт с отечественной системой ЧПУ). В результате станок включается в план завода, при этом на заводе-изготовителе никто не знал, для кого этот станок, есть ли у заказчика какие-то специфические требования и т.п. Дело изготовителя – поставить станок на платформу и доложить наверх по вертикали.

После того, как станок доехал до потребителя, болгарский завод опять шлёт заявку в Машиноэкспорт – теперь уже на проведение пусконаладочных работ, именуемых в нашей отрасли шефмонтажом. Характеристика, первый отдел, заполнение анкет с пунктом «находились ли родственники на территории, оккупированной немцами» (мама находилась в Рафаловке, описанной Марком Солониным, но сказала, что писать об этом не нужно), выезд в Станкоимпорт для окончательного оформления командировки – раньше, чем через полгода после отправки заявки на шефмонтаж, специалист точно не приедет. Перед командировкой я всё же выяснил, сколько станков выпускались с документацией на болгарском языке и в какой комплектации. Это было непросто, поскольку информация секретная, и за разглашение можно было неслабо схлопотать от первого отдела.

Прибыв в Софию, я бодро доложил начальству (не сам же по себе я поехал и не от завода-изготовителя), что лучше всего было бы проехать по всем предприятиям, где находятся наши станки, согласовать с ними сроки шеф-монтажа и дать инструкции по установке станка и такелажным работам. На что получил ответ, что умных тут и без меня хватает, и указание, на какой завод ехать.

Свалился я им как снег на голову. То есть станок они уже получили и заявку на шефмонтаж дали, но зачем, не зная сроков приезда, они будут распаковывать станок и держать его в цехе? И они мне предложили по сути то же самое, что и я предложил в техцентре: дать указания по установке и согласовать точный срок приезда. Звоню в техцентр, а оттуда мат-перемат: если они меня сейчас не примут, то шиш (в оригинале было другое слово из стольки же букв) они меня потом дождутся. В результате первую неделю я жил в хорошем отеле и осматривал местные достопримечательности, потому что как на грех именно в этот момент им то-то мешало (сейчас просто не помню) установить станок на фундамент. Самое интересное было в том, что на самом деле они заказали два швейцарских станка, но валюту им выделили всего на один, вот и пришлось взять что попроще. Посмотрев на швейцарский станок, я предложил им после запуска провести сравнительные испытания, где я «сделаю» швейцарский станок по всем параметрам. Болгарские инженеры искренне не поверили в такой исход и отговаривали меня от этой безумной затеи, но я не сдался, и к их великому изумлению брендовое изделие было повержено куйбышевским (самарским) нонеймом (это не шутка, изготовителем везде числился столичный Станкоимпорт). Думаю, здесь обязательно надо назвать ведущего разработчика станка – это Валерий Николаевич Филиппов, дай бог ему здоровья.

Примерно так двигалась работа и по запуску остальных станков: все прекрасные качества самих изделий разбивались об ужасную организацию работ, где главной целью было изолировать изготовителя и потребителя, не дать им напрямую контактировать. Тем не менее, личные контакты всё равно имели место, и у меня остались самые светлые воспоминания об этой командировке, а продолжалась она целых 4 месяца.

Прежде всего надо сказать об огромном уважении болгар к русской культуре, языку, и вообще к русским людям. Я знал, где в Самаре находится могила Алабина, но это было что-то очень скромное и чудом сохранившееся. В Софии именем Алабина названа одна из центральных улиц, а про Самарское знамя там знает каждый. Если в доме были дети, родители особо подчёркивали, что им очень повезло пообщаться с настоящим русским и надо максимально использовать потренироваться в языке. В Болгарии 17 этнографических округов, и там не пытаются нивелировать население, а напротив, подчёркивают и поддерживают эти особенности.

В конце 80-х социализм в СССР уже агонизировал, это было очевидно, но ведь нам надо было как-то в этом жить! Дефицит, плавно (хотя и не без всплесков – в 1963 году были огромные очереди за хлебом, занимали с вечера и ночевали у магазинов) нараставший всю мою сознательную жизнь (в начале 60-х меня отправляли в магазин купить 300 граммов колбасы, в начале 80-х я уже привозил колбасу из Москвы), резко взмыл до каких-то, выражаясь словами Александра Зиновьева, зияющих высот. Командировочные, приезжавшие к нам на завод, требовали у администрации талоны на продукты, поскольку за одни только рубли купить было уже ничего нельзя. Масла в огонь подлил и Михаил Сергеевич, начав проводить в ищущий пятой угол стране антиалкогольную компанию. И вот на фоне всех наших потрясений я попадаю в сытую Болгарию. В магазинах есть всё! Речь, разумеется ни об эксклюзивных деликатесах, а о колбасе, сыре, масле, чае. И об алкоголе – в то время, как в СССР отношение к этому приняло совершенно нездоровые формы, в Болгарии было всё с точностью до наоборот.

Эпизод 1. Для протирки стеклянных линеек по технологии требовался спирт. В сопроводительной документации к станкам, поставляемым на внутренний рынок, на отдельном листе с гербовой печатью было указано, какое количество спирта следует выдать шефмонтажнику для производства этой операции. Я пытался взять такие бумаги в Болгарию, но мне было отказано: выкручивайся, говорят, сам. И вот я в Болгарии подхожу к начальнику цеха, и, весь напрягшись, говорю, что мне нужен спирт и собираюсь убедительно аргументировать свою просьбу. Вместо отказа или требования доказательств, он только спрашивает – «сколько?». Мне нужно миллилитров 50, но на всякий случай (пролью спирт, запачкаю линейки маслом, я прошу 150). «А какого спирта?» – задаёт совсем уж неожиданный вопрос начальник цеха. Мне нужен чистый, чтобы пятен не оставлял. В результате мне выдают литровую бутылку под сургучом, где на этикетке написано, что спирт этиловый ЧЗА – по-болгарски «чист за анализ». Это соответствует нашему ЧДА (чистый для анализа) и означает, что я буду пользоваться химическим реактивом, содержащим 99.9% чистого вещества – все рекламируемые алкогольный продукты очищенные разными способами просто рядом с этим не стояли. Но это присказка: закончив протирать линейки, я принёс почти не початую бутыль начальнику цеха и попросил на всякий случай спрятать, потому что замок в инструментальной тумбочке, которой комплектуется станок, могут сломать. Он просит меня не волноваться, потому что у них не принято воровать спирт, он не пропадёт, куда бы я его не положил. Разумеется, я ему не поверил, я вообще воспринял его слова как намёк на своё превосходство, даже немножко обиделся и оставил бутылку со спиртом (с соответствующей этикеткой) на столе станка посреди работающего (вторая смена) цеха. Я испытал огромное удивление, переходящее в шок, когда наутро увидел свою бутылку нетронутой.

Эпизод 2. Я уже достаточно освоился в Болгарии, когда мне пришлось встречать коллегу из Союза и везти его знакомиться со специалистами одного из заводов. Вечером один из них пригласил нас в гости, на столе стоит «четверть» (трёхлитровая бутылка) с крепчайшей ракией (болгары часто домашнюю ракию делают значительно крепче 40 градусов), мы её потихонечку пробуем, и тут свежеприбывший советский гость задаёт вопрос хозяину дома: а сколько у вас обычно к празднику покупают на одного человека? У нас этот вопрос действительно был актуальным, а болгарин поначалу просто его не понял. Наш соотечественник настаивал, и с какого-то раза болгарин неуверенно (поскольку смысл вопроса так и остался ему не понятен) говорит: ну, вот, к примеру, пьём мы эту ракию, и вдруг бутылка закончится (при наших темпах надо неделю пить – не меньше). Тогда я сбегаю в подвал, наберу ещё одну бутылку…, но считать кто сколько выпил я точно не буду. А в СССР зачем считают?

Удивительно размеренная спокойная жизнь. Они ничего у себя не ломали, в том числе и религиозные храмы, не переименовывали улицы и города, не устраивали авралы в конце месяца. Через Болгарию проходит дорога на Босфор и в Азию, очень серьёзная магистраль с очень серьёзными машинами. А на тот момент работал автозавод в городе Ловеч, который собирал «Москвичи». В сравнении с иномарками «Москвич» выглядел чем-то вроде трактора, болгары его так и называли – спортивная модель трактора Беларусь. Но смеялись как-то беззлобно, и уж точно не собирались предъявлять по этому поводу претензий советским специалистам, запускающим станки.

В общем, привёз я оттуда кроссовки Адидас, спортивный костюм, диски с перепечатками известных на весь мир исполнителей, чай, и целую кучу других нужных вещей – еле чемодан дотащил.

----

«Альфа Конфа» в Самаре

«Альфа Конфа» в Самаре. Статья Владислава Боярова. 05.03.2024 г.

Blood, Sweat & Tears, или Кровь, пот и слёзы – часть четвёртая

Blood, Sweat & Tears, или Кровь, пот и слёзы – часть четвёртая. Статья Владислава Боярова. 12.03.2024 г.

«Домашний компьютер». Конкурс в Самаре.

«Домашний компьютер». Конкурс в Самаре.

Blood, Sweat & Tears, или Кровь, пот и слёзы – часть третья, объединительная

Галопом по вычислительным Европам. Часть 10. Китайский путь и персональная безопасность.

Галопом по вычислительным Европам. Часть 10. Китайский путь и персональная безопасность. Статья Ильи Вайцмана. 11.12.2023 г.