Самарский портал "Технологии, компьютеры"

Это действительно так. Побывав на семинаре Школы гражданских лидеров «Россия в глобализующемся мире. Современные вызовы и сценарии развития», который проходил в Самаре 25 октября 2015 года, я понял, что по многим вроде бы очевидным направлениям или совсем не думал, или думал совсем неглубоко.

Формат семинара: доклады-монологи и последующие вопросы-дискуссии. Честно говоря, я привык к более свободным формам, когда докладчики предлагаю задавать вопросы по ходу своего выступления, но почти весь семинар удавалось сдерживаться. Об исключении – ниже.

Начался семинар докладом специалиста по этнографии и политике профессора ВШЭ Эмиля Паина «Мировой исламизм: сущность и новые угрозы». Первый вопрос: что же такое исламизм, является ли он органической и естественной частью ислама или это искажение ислама? А может, это вообще не религия, а политическая идеология, лишь прикрывающаяся религией и эксплуатирующая авторитет ислама для целей массовой политической мобилизации?

Здесь я бы добавил – а чем вообще исламизм принципиально отличается от остальных «измов», базирующихся на идее непогрешимости одного человека (вымышленного, жавшего или ныне живущего) и убеждающего адептов этой веры в том, что они «равны более, чем другие»? Всё остальное зависит от степени безбашенности лидеров и реального соотношения сил. Что касается исламизма, то г-н Паин назвал его базисом социализм. Возможно, это и так, культы непогрешимости при социализме были очень развиты. Например, девизом пионеров до 1956 года были слова: «К борьбе за дело Ленина-Сталина будь готов!». При этом коммунистические иерархи имели монополию на толкование этого «дела» применительно к возникающим ситуациям и попробуй кто-нибудь сказать, что Ленин в данном случае принял бы иное, чем нынешний генсек решение. Конечно, в 30-е годы был один результат, а в 70-е – другой, но это по форме – а по сути, монополия на толкование оставалась неизменной.

То же касается экспансии, разрушения памятников и массовых убийств. Уничтожение государственности Польши, стран Балтии, захват части территории Финляндии через создание там Финляндской Демократической Республики с официальным признанием её тремя странами мира (СССР, Монголия, Тува), расстрел польских военнопленных в Катыни – всё это, как и исламизм, имело идеологические оправдания. И уничтожение памятников – это тоже не изобретение исламистов. Вспомним хотя бы, что было сделано с Мемориалом львовских орлят на закате правления Сталина – и ведь это не просто памятник, а воинское захоронение защитников города.

Обсуждался и важный практический вопрос о том, как можно противостоять таким «измам». История показывает, что здесь всё зависит от сплочённости мирового сообщества. В начале Второй мировой войны официальная позиция СССР состояла в том, что гитлеризм как идеологию «идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за "уничтожение гитлеризма"». И это действительно было невозможно, пока СССР стоял на её защите. Но как только (пусть и вынужденно) произошёл разворот советской политики, и СССР влился в ряды антигитлеровской коалиции, эта идеология была успешно уничтожена вместе с её главными носителями и пропитанным ею государством. Не вижу ничего невозможного в таком же уничтожении исламизма, если будет согласованность действий, или хотя бы не будет противодействия. Или что «само рассосётся», как это произошло с ленинско-сталинской идеологией.

О прошлом, настоящем и будущем некоммерческих организаций в России рассказал сопредседатель Совета движения в защиту прав избирателей «Голос» Григорий Мельконьянц. Хронологию развития НКО и взаимоотношения с государством он разделил на несколько периодов:

1991-1999 – Ельцинский период. Власть не помогала и не мешала НКО, наблюдался бурный рост гражданского сектора и его финансирования из различных источников, в том числе зарубежных.

1999-2004 – Раннепутинский период. Руки дошли и до НКО. Нейтрализация правозащитных организаций, лишение их положения между государством и обществом, установление государственной монополии на правозащитную деятельность. Поскольку изначально целью правозащитных (не путать с правоохранительными!) организаций было принуждение государства к соблюдению им же принятых законов и подписанных международных договоров (см., например, МХГ), то само по себе навязывание государством защиты от самого себя выглядело абсурдным.

2005-2006 год определён докладчиком, как карательный период, характеризующийся введением неподъёмных форм отчётности. В это же время завершено формирование Общественной палаты при президенте РФ, которая образована законом от 4 апреля 2005 г. № 32-ФЗ «Об Общественной палате Российской Федерации», финансируется из государственного бюджета и формируется самим президентом. Г-н Мельконьянц связывает такую активность с оранжевой революцией 2004 года на Украине, которая произошла в ответ на фальсификацию президентских выборов и после которой председатель ЦИК Украины г-н Кивалов получил прозвище «Серёга-Пидрахуй». На мой взгляд, сама идея назвать по сути дела группу советников президента, назначенных им же, «общественной палатой» - это одно из самых больших… что ли, лукавств в современной российской истории. Но и это ещё не всё.

2007-2011 – массовое создание ГОНГО – государством организованных (якобы) негосударственных организаций. Эти псевдо-НКО, симулякры, подменяют собой реально работавшие организации и занимаются их дискредитацией. Часть из них работает без образования юридического лица и таким образом их финансирование остаётся непрозрачным, при этом власть их активно рекламирует.

2012-2015 – охота на «Иностранных агентов». Пожалуй, наиболее одиозное событие: объявление иностранным агентом фонда семьи российских граждан Зиминых «Династия», созданного «для воплощения в жизнь их понимания роли интеллекта и науки в обществе». После этого основатель фонда Дмитрий Зимин объявил о прекращении финансирования фонда из личных средств, и 5 июля 2015 года фонд «Династия» прекратил своё существование.

Разумеется, финансировать фонд исключительно из личных средств могут единицы, в основном же «обычные» НКО живут на пожертвования неопределённого круга лиц. И здесь кроется одна из главных проблем: если хотя бы один из жертвователей окажется, как Дмитрий Зимин, «иностранным агентом», весь фонд автоматически получает статус «иностранного агента» со всеми вытекающими.

В 2014 году руководство Общественной палаты инициировала разделение НКО на «наших» и «ненаших», для них разрабатываются различные формы отчётности. «Наши» стали называться «социально-ориентированными» и смогут претендовать на субсидии и льготы из федерального и регионального бюджетов, освобождаются от уплаты налога на имущество, земельного и транспортного, им предоставляются льготы на аренду государственного и муниципального имущества. «Ненаши» называются политическими (таковым был признан и фонд «Династия»), они лишаются всех этих благ, кроме того предлагается запрет на использование ими упрощённой системы налогообложения.

По словам г-на Мельконьянца, существует три уровня угроз для «ненаших» НКО со стороны власти.

Третий, низший, уровень – это дискредитация в СМИ и включение в «чёрные списки» неблагонадёжных, с которыми «не рекомендовано» сотрудничать госорганам.

Второй, средний – привлечение руководителей к административной ответственности, проведение проверок МинЮстом, налоговой, пожарной, санитарной инспекциями, УБЭП, Прокуратурой.

Первый, высший уровень угроз – признание деятельности экстремистской, уголовное преследование, рейдерские захваты, отказы в государственной регистрации.

В перерыве я задал г-ну Мельконьянцу вопрос о его отношении к «социальному предпринимательству», по сути – коммерческой деятельности некоммерческих организаций. К моему удивлению, оно было положительным. Тем не менее, мне думается, что и здесь есть опасность, как минимум – опасность дискриминации. Например, кому-то будут разрешать производить и продавать свою «сувенирную продукцию», а кому-то – нет.

Заместитель директора Института мировой экономики и международных отношений РАН Евгений Шлёмович Гонтмахер выступил с докладом «Социальная политика в России: текущая ситуация и перспективы развития».

Мрачные цифры: в довоенном 2013 году рост ВВП составил всего 1,3%, в 2015 ожидается падение на 4%. Пенсии и стипендии сильно упали в реальном исчислении, а зарплаты к тому же и в номинале. Если в 1998 году девальвация рубля ощутимо оживила нашу промышленность, то в 2014 году этого не произошло – уже нечего оживлять.

Народ переходит на самообеспечение. Кстати, в этом году мы пахали на даче как никогда и сделали самые большие запасы за всё время, так что у меня есть повод доверять земляку.

По мнению г-на Гонтмахера спрос падает сильнее, чем доходы. А вот здесь я позволю себе не поверить. На мой взгляд, дело в том, что обороты торговли измерить проще, чем доходы населения, и статистика просто не показывает глубину падения реальных, а не задекларированных, доходов.

По его мнению, нынешняя ситуация похожа на ту, что была в конце советского времени, поэтому стране необходимы не менее масштабные реформы, чем были проведены в начале 90-х. Собственно, потому и существует нужда в реформах, что те, прежние, не были доведены до логического завершения.

При этом даже если начать реформирование прямо сейчас, мы будем следующие 10 лет жить без экономического роста. «Если бы директором был он» (мы же не только в одно время и в одном городе родились, но и читали одни газеты), то начал бы с двух пакетов законов:

1. О местном самоуправлении (привет Магдебургскому праву, которое Львов получил ещё в 1356 году от польского короля Казимира III Великого).

2. О приватизации СМИ, чтобы государственных СМИ не осталось совсем.

Из реформ помельче – ликвидация Министерства спорта, которое сейчас фактически занимается профессиональным спортом, то есть спортом как зрелищем. А деньги отдать на места, для организации народного спорта, физкультуры.

Много вопросов к г-ну Гонтмахеру было по поводу образования и науки. Он считает, что академическая и отраслевая наука за последние годы разгромлена и восстановлению не подлежит, надежда только на вузовскую науку. Однако я бы на неё не ставил: вузовская наука всегда делалась по договорам с предприятиями и в тесном взаимодействии с производственными лабораториями, а коли производства и разработок нет (где наш НК-93, где АН-140), то и вузовской науке не для кого работать.

Завершился семинар докладом руководителя направления «Изучение уровня жизни» АНО Левада-Центр Марины Дмитриевны Красильниковой «Экономическое положение и социальное самочувствие: актуальные тенденции».

Большое количество графиков, местами совсем не совпадающих с моими собственными ощущениями и весьма спорных их интерпретаций. Чего стоит хотя бы фраза «в связи с украинским кризисом»! Ну как может кризис на Украине (в Белоруссии, Казахстане) серьёзно повлиять на экономическое положение россиян? Другое дело, что повлияла политика России, проводимая на Украине, и вызванные такой политикой расходы, санкции, антисанкции, разрыв экономических связей и прочие прелести. Кстати, собственно украинский кризис, который выражался в противостоянии Януковича и Майдана, закончился 22 февраля 2014 года, когда Янукович то ли сам уехал в Россию, то ли его вывезли – достоверно так и неизвестно.

Что у нас сейчас кризис – здесь я присоединяюсь к 77% опрошенных.

Как и с теми, кто считает, что настоящий кризис у нас только ещё начинается.

А вот то, что люди готовы платить за услуги вместо того, чтобы делать самостоятельно, уход от натурального хозяйства, связан не столько с ростом доходов, сколько с повышением технической сложности услуг. Попробуйте без специального стенда отбалансировать колесо или сделать развал – это же невозможно при любом уровне квалификации. А установка пластиковых окон, лечение компьютерных вирусов, настройка домашних локальных сетей – как нормальному человеку набраться столь разнообразных знаний и умений?

Очень интересен индекс социальных настроений.

Здесь, на мой взгляд, важны две точки: начало войны с Грузией и начало войны с Украиной. В обоих случаях индекс власти резко отрывается от индекса семьи в полном соответствии с пословицей «кому война, а кому мать родна». Г-жа Красильникова объяснила это тем, что в 90-е годы российский народ пережил страшное унижение от распада страны (СССР), и вот теперь воодушевляется присоединением потерянных в 90-е территорий. Однако, по моим ощущениям никто никакого унижения от ликвидации монополии КПСС на власть не испытал, да и в знаменитом Референдуме большинство не возражало по поводу «равноправных суверенных республик». Я понимаю всю двусмысленность поставленного на референдуме вопроса, однако его устроители не зря поставили тогда вопрос именно о равноправных суверенных (то есть независимых) республиках, прекрасно понимая, что иначе им не получить положительного ответа.

Поэтому мне было интересно: удалось замерить «унижение» в 90-е годы, или уже только в нулевые, после знаменитого заявление о том, что «крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофой века» и последующей массированной обработки общественного мнения. Оказалось, что данных 90-х годов нет и проверить ощущения мне не на чем.

В целом размышления получились скорее грустные, но ведь не зря же говорят, что во многом знании много печали.